Ровно три года назад, 22 февраля 2014 года, когда сбежал Янукович, президентская карьера которого резко оборвалась после ожесточенного трехмесячного противостояния на Майдане, Александр Турчинов возглавил украинский парламент и стал и. о. президента Украины.

Этот период совпал с самыми трагическими событиями в новейшей истории Украины: распадом государственной машины, началом российской интервенции, аннексией Крыма и сепаратистскими мятежами на Юго-Востоке страны. Сегодня Турчинов - Секретарь СНБО, один из самых влиятельных и осведомленных людей в государстве, а также один из главных врагов Кремля. Понадобилось достаточно много времени, чтобы добиться согласия на это интервью, поскольку Турчинов избегает публичности, крайне редко появляясь в СМИ. Тем не менее, накануне третьей годовщины победы Революции Достоинства "Цензор.НЕТ" удалось с ним встретиться и детально побеседовать о том, как развивались события в самые трагические для Майдана дни, о переговорах с Януковичем, о чиновниках, которые отдавали команду стрелять по митингующим, о Божьей воле, о начале войны, беседах с руководством РФ и многом другом. Мы попытались буквально в хронологическом порядке восстановить события тех дней, и вот что из этого получилось.

- Совершенно очевидно, что страна сегодня находится не там, где мы хотели видеть ее в феврале 2014 года или в декабре, когда выходили на Майдан. Вы могли бы назвать главные причины, которые не позволили воплотиться тому, о чем мы все мечтали? Или, может быть,  мы мечтали о разном - политики и люди, стоявшие на Майдане? 

- Безусловно, хочется все и сразу. Это естественное желание ‑ быстро и безболезненно всего достигнуть. Но давайте вспомним о тех задачах, которые ставил перед собой Майдан. Давайте вспомним вторую половину 2013 года, когда Украина загонялась в Российскую империю, как бы она ни называлась - Таможенный союз или как-то по-другому. Можно было по-разному это называть, но марионеточный режим Януковича, приведший страну к финансовому и экономическому кризису, выживавший последние 2 года только за счет финансовой пирамиды - займы, займы, займы, в несколько раз увеличивший внешний долг, в конце 2013-го фактически оптом продал Украину Путину. Чтобы поддерживать агонию режима, Россия стала единственным его спонсором. Майдан поднялся потому, что были перечеркнуты все надежды на европейскую интеграцию, на нормальную жизнь в свободной демократической стране. Вся болтовня в течение года о европейском векторе была для Януковича лишь ширмой для размещения евробондов и получения европейских дешевых кредитов. Ширма упала, и сразу стало видно, куда они будут втягивать Украину. Началось это с Харьковских соглашений, когда продлили пребывание в Крыму российским военно-морским силам, сняв все ограничения на их перемещение и пребывание на полуострове. Осенью 2013 года в Сочи они всё обсудили, обо всем договорились, и оставалось только технически все это оформить. Но продавая страну Путину в Сочи, на традиционно закрытом для прессы бандитском "сходняке", Янукович не учел главного. В Украине, в отличие от России, есть не население, а народ, который не позволит торговать своей свободой и будущим своих детей. 

Поэтому одна из главных задач, которую ставила перед собой Революция достоинства, – это не допустить затягивания Украины в Российскую империю. И это был вопрос существования Украины как демократического, независимого государства. Да, через кровь, да, через жестокие испытания, через военные действия, но мы отстояли свою независимость. Мы вырвали страну из липких щупалец имперского спрута, и нет пути назад: мосты сожжены. Поэтому мы выполнили главное требование Майдана.

Со сцены я всегда зачитывал и ставил на голосование Народного вече резолюции Майдана. Напомню их основные требования: отставка силовиков, преступивших закон, отставка президента Януковича и правительства Азарова, восстановление незаконно отмененной демократической Конституции 2004 года, проведение досрочных президентских и парламентских выборов, подписание Договора об ассоциации с ЕС. Все эти требования были выполнены.

Более сложный вопрос, безусловно, построение европейского демократического государства. Этого не было в резолюциях, но все, кто стоял на Майдане, понимали, что именно для этого нам нужна европейская интеграция. Не всё получается так, как этого хотелось. Здесь война вносит очень серьезные коррективы. Но, с другой стороны, и Европа уже другая. И мир, в целом, в глобальном вихре перемен очень быстро и хаотично меняется. При этом, будем честны, - не в самую лучшую сторону. Поэтому, делая выводы, надо учитывать все эти масштабные сложные и динамичные процессы. Но с моей стороны было бы нечестно сказать: мы сделали все, что могли. Номинально, сделано немало, но у нас огромное количество нерешенных проблем и очень много ошибок. Наверное, можно было сделать гораздо больше, но, к сожалению, субъективный фактор никто не отменял.. 

- Вы могли бы сказать, чем для Вас был Майдан? Вот я сужу по себе лично: работал на госслужбе, был достаточно благополучным человеком, имел квартиру, машину, привычный образ жизни, 

- Луганскую прописку... 

- Да. Но, тем не менее, когда я увидел эти зверства против Майдана, сознание, восприятие реальности перевернулось. Кроме того, когда-то я написал, что я понял, что Янукович плохо закончит не тогда, когда он начал воровать миллиардами, а когда я увидел, как он выплясывает под Киркорова. Я не воспринимал его режим сугубо эстетически, человечески. И для меня Майдан стал возможностью достижения некого катарсиса как для себя лично, так и для страны. Чем он стал для Вас, для человека, который давно в политике и многое видел изнутри? 

- Я действительно был не просто в политике, а в эпицентре всех , политических противостояний, которые в нашей стране фатально повторялись. И так получилось, что на первом Майдане я был руководителем исполкома Комитета национального спасения. А во время Революции достоинства фактически возглавлял Штаб национального сопротивления. Все это прошло через меня, поэтому я могу сравнивать Помаранчевый Майдан и Евромайдан, который, в отличие от первого, не был таким веселым и жизнерадостным. С первых дней было понятно, что это закончится кровью. Потому что у власти "семьи" был волчий оскал. Они в своем окружении постоянно говорили, что усвоили урок 2004 года, что будут идти до конца, утопят страну в крови, но не сдадут власть. Желание удержать власть любой ценой не могло не привести к трагедии. Начиная с избиения студентов ночью с 30 на 31 ноября 2014-го и заканчивая событиями 18-20 февраля. Поэтому для меня этот Майдан был Рубиконом. Рубиконом, пройдя через который назад возврата не будет, компромисса не будет, какого-то договорняка не будет и простых решений не будет тоже. Для меня это было очевидно, и я думаю, что не только для меня. Для всех это был Рубикон, через который надо было перейти. И главное - что после этих всех событий, назад в "совок" пути уже нет. Костры Майдана сожгли для Украины и украинцев саму возможность такого гнилостного, тихого сползания к старому рабскому стойлу. Не сытная, но зато стабильная еда, все понятно, кто-то за тебя принимает решения, кто-то знает куда надо идти, а задача каждого - хвалить вождей и работать. Майдан взорвал эту сталинско-путинскую формулу, и это было главное его достижение, главное его решение в судьбе нашей страны. 

- Вы сказали что режим Януковича изначально был готов пролить кровь. Когда это стало понятно? 

- Это стало понятно задолго до Майдана. Я вспоминаю 2010 год, первый год президентства Януковича. Мы традиционно собрались на День Независимости в парке Шевченко. Это была традиция украинских патриотических сил. Тогда мы все оказались в оппозиции к Януковичу. В этот праздничный день мы не планировали радикальных действий, просто было решение пройти от памятника Шевченко до Софии и там провести митинг. Выступления должны были чередоваться с патриотическими песнями - все-таки День Независимости. В этот день я впервые почувствовал себя в оккупированном городе. Весь центр был перекрыт милицией и внутренними войсками, металлические заборы, щиты… Вся Владимирская была заставлена автозаками. Это была демонстрация силы, что всё, ваше время закончилось, закончилась ваша демократия, знайте свое место. Мы смогли тогда пройти от парка метров 300 и нам без объяснения причин преградили дорогу. Началась спровоцированная властью драка, было много пострадавших и задержанных. Тогда мы не смогли прорвать заслон силовиков. Вместо Дня Независимости получили день унижения. И вот этот разгон, эта жесткая реакция на обычный мирный марш в честь Дня Независимости, показал что Конституция и законы для режима Януковича – это пустой звук, они попытаются загнать всех в стойло. С первых дней своего пребывания у власти они пытались навязать формулу: или сотрудничаешь с режимом, или тебя уничтожат. Я начал ходить на допросы в ГПУ, как на работу, за организацию массовых беспорядков и другие выдуманные "преступления". 

Для меня это было не новым, я к этому привык еще во времена предшественников Януковича. Но тиски сжимались все сильнее и сильнее. Особенно это ощущалось в 2013 году, когда режим пришел к экономическому банкротству. Стало понятно, что или Янукович полностью подавит оппозицию, на что его постоянно толкал Путин, или режим не устоит. Они могли держаться только за счет жесткого подавления своих оппонентов. Русские понимали, что этот режим, гарантировавший им полный контроль над Украиной, может не устоять даже при их финансовой поддержке. В сентябре 2013 года, когда еще не было даже разговора о массовых выступлениях, о Майдане, они провели в Беларуси совместные военные учения "Запад 2013". Официальный замысел этих учений заключался в том, что в одной соседней стране оппозиция силовым путем при поддержке Запада пытается захватить власть, и по просьбе руководства страны, на основании межгосударственных договоров, для защиты конституционно избранной власти вводятся войска… Это было в сентябре, в стране ничего не предвещало революции, но российские спецслужбы хорошо анализировали ситуацию, понимая, что бутафория с евроинтеграцией в ближайшее время будет закончена, и украинцы могут подняться против этого. 

- За несколько месяцев до начала революции? Каким образом? Для чего? Ведь они и так опосредованно контролировали власть в Украине. 

- Да, это было за несколько месяцев до, казалось бы, "неожиданного" решения о сворачивании евроинтеграции. Но русские знали, что евроинтеграция для Януковича была лишь дымовой завесой и нужна только для того, чтобы попытаться получить европейские деньги, европейские и МВФовские кредиты. Они знали, что имперская удавка с таможенным и далее с военным союзом уже надежно накинута на шею Украины. Они реально готовились к установлению полного контроля над страной. При этом понимали, что могут быть массовые протесты против этого и готовились подавлять их руками Януковича, а если не получится, то взять под контроль обескровленную страну при помощи военной силы.

- Я правильно Вас понял, что с момента этого разгона в День Независимости в 2010-м, к вам уже тогда пришло понимание, что политического пути разрешения цивилизованных, парадигматических противоречий между демократическими силами и Януковичем нет? 

- Да. Это уже было понятно. Оппозиция, по их сценарию, должна была сидеть в тюрьме или бежать за границу. Они нагло вели себя в парламенте. Предложения наших фракций даже не включались в повестку. Неготовых к сопротивлению депутатов покупали, или запугивали. Их большинство действовало, как машина, выполняющая любые команды Януковича. Если не было голосов, просто фальсифицировали решение парламента, голосуя "руками". 

Мы пытались остановить эту вакханалию блокировкой трибуны. Но та же блокировка в парламенте обычно заканчивалась мордобоем, большинство било меньшинство… Вспомните, как Соломатин стулом разбил голову одному из наших депутатов. Никто не собирался церемониться. Даже в парламенте они показывали, что дискуссия неуместна, все уже решено. Докупив нужное количество депутатов и с коммунистами на подтанцовке, теоретически, они могли протянуть изменение Конституции и через парламент. Но Янукович решил: зачем резину тянуть? И Конституционный суд отменил действующую Конституцию… Незаконное восстановление старой, кучмовской Конституции (конституционный переворот) - это как раз и было демонстративным уничтожением демократических процессов, которые еще теплились в стране. Оставался только один путь – путь противостояний. Противостояния народа и режима. Но люди должны были еще к этому прийти. Когда в 2010 году нас били на Владимирской, когда ломали Конституцию, многим людям было все равно - лишь бы хорошо кормили, ведь им обещали "счастливую жизнь уже сегодня"… 

2010 – 2013 были самыми тяжелыми годами для украинской оппозиции. Люди, не получив обещанного после Помаранчевого Майдана, перестали верить политикам, разочаровались, разуверились, что можно что-то изменить. Безверие и апатия были тогда не менее опасны для Украины.

- Давайте поговорим о том, как расстреливали Майдан. Этот вопрос в Украине уже сродни вопросу "кто убил Кеннеди?", несмотря на всю кажущуюся очевидность ответа. Спустя три года этот вопрос продолжает волновать общество. Почему 18 и 20 февраля 2014-го произошло то, что произошло? Ведь до этого тоже были противостояния, были жертвы, но почему режим именно тогда решил стать на путь массовых убийств? И кто по вашим данным или по вашему убеждению был организатором? 

- Это были события, которые действительно потрясли всю Украину. Они перешли черту и отрезали себе путь к мирной развязке конфликта. 

- Я хорошо помню утро 18-го. Казалось бы, ничто не предвещало беды. Хотя, быть может, у вас была своя информация? 

- Еще до 18 февраля мы фиксировали раздачу оружия уже не только силовикам, но и банальным бандитам. Помните, они последовательно переходили к террору – похищение людей, избиения и убийства активистов при подходе к Майдану, в районе Софийской площади… Они уже готовы были безо всяких ограничений проливать кровь. Для радикализации их действий была еще одна существенная причина – у них заканчивался запас прочности. За три месяца изнуряющего противостояния мы их полностью вымотали. Силовики больше не могли находиться в таком состоянии. Они понимали, если не будет блицкрига, их система просто развалится. 

- Запас прочности - материальный или люди? 

- И человеческий, и материальный. С конца ноября в Киев согнали всех лучших силовиков страны – начиная с севастопольского и крымского "Беркута", милиция, внутренние войска, СБУ, спецподразделения и курсанты… Собирали со всей страны, все было брошено против Майдана. Представьте, холодный зимний период (декабрь, январь, февраль) они были вынуждены в нечеловеческих условиях, держать тысячи силовиков на морозе фактически в круглосуточном режиме. Если вы помните, начиная с боев на Грушевского, когда возникла огненная баррикада, жесткое противостояние происходило фактически в непрерывном режиме – днем и ночью. Весь периметр Печерска, всего правительственного квартала, был оцеплен, и в круглосуточном режиме они дежурили на морозе, обороняя занятые позиции. Извините, в туалет ходили под себя. Они загнали себя в тупик, из которого не было выхода. При этом у нас на Майдане все были, как одна семья. Волонтеры, киевляне помогали нам с питанием и теплыми вещами. Жизнь Майдана была четко организована, дежурство чередовалось с отдыхом. Но, главное, в отличие от силовиков, все знали за что они борются. 

Среди силовиков одни готовы были убивать, чтобы быстрее все закончилось, другие, особенно во внутренних войсках, где было много срочников, практически детей, хотели, как можно скорее уехать домой. Пацану восемнадцатилетнему дали щит, каску и берцы старого образца и бросили в нечеловеческие условия. Ну, чтобы вы понимали относительно старых берцев, на морозе полчаса постоять, и уже нога примерзает к подошве, а нужно было сутками стоять в огромном напряжении. В результате, силовой блок Януковича не выдерживал такого трехмесячного противостояния, начинал сыпаться. Они это понимали и решили действовать. 

Сил МВД и СБУ уже не хватало, и руководство страны приняло решение задействовать армию. Дали команду переодевать десантников в форму внутренних войск и милиции. Кстати, недавно мы похоронили генерала Воробьева, он тогда был командующим сухопутными войсками… 

- Который отказался вводить войска... 

- Да, он проявил мужество и отказался идти на нарушение закона и использовать войска против своего народа. Поэтому, чтобы легитимизовать использование против Майдана оружия и армии, они решили объявить антитеррористическую операцию. Первый раз АТО против мирных людей хотели проводить еще в январе, а в конце концов, приняли решение о ее проведении 18 февраля. Им нужна была быстрая победа, а для этого нужно было физически уничтожить тех, кто готов был сопротивляться. Было принято решение, что 18 февраля должно было стать последним днем сопротивления. В этот день мы планировали идти к парламенту, чтобы поддержать требования оппозиции голосовать за возвращение Конституции 2004 года. Одна колонна пыталась идти по Грушевского, но это было практически невозможно, потому что за баррикадой вся улица была черной от готовых к бою силовиков. Поэтому основная колонна пошла от Майдана по Институтской вверх. Мы дошли до Мариинского парка и там, в районе пересечения с Шелковичной и в самом Мариинском силовики и вооруженные ими бандиты развязали настоящую бойню. Днем 10 человек в районе Мариинского парка были убиты и более 500 получили ранения. Мирную колонну забрасывали гранатами, обстреливали из помповых ружей боевыми патронами, упавших бандиты и нанятые "титушки" добивали железными прутами. Так 18 февраля по команде Януковича началось проведение антитеррористической операции. 

- Это было заседание СНБО или просто совещание? 

- Формально решение о проведении антитеррористической операции подписывает руководитель СБУ. Они проводили закрытое совещание под руководством Януковича, но протокол не сохранился. Если он был, то его уничтожили, заметая следы. С огромными потерями мы отступили от Мариинского парка на Майдан. При этом пришел ультиматум от силовиков - до 17 часов покинуть Майдан, иначе будет штурм с использованием оружия. 

- Кто конкретно выдвигал вам этот ультиматум? 

- Этот ультиматум пошел по всем каналам, включая СМИ. После того, как мы отошли на Майдан, я собрал штаб в Доме профсоюзов. Командиры сотен доложили о страшных потерях. У нас тела убитых и раненных лежали на этаже. Майдан был полностью окружен, даже машины скорой помощи не пропускали. Были перекрыты все станции метро в центре города, движения остановлено, общественному транспорту было запрещено приближаться к Майдану. Во многих сотнях самообороны осталось меньше 30 процентов состава. Кто был ранен, кто убит, очень много задержанных, некоторые просто ушли, не выдержав напряжения. Было очевидно, что они уже не остановятся. На заседании штаба многие предлагали отступить к Михайловскому собору и там занять оборону. Высокие стены - легче обороняться. Священники собора всегда нам помогали, начиная с 30 ноября, когда у них нашли защиту избитые студенты. Там всегда оказывали помощь многим нашим раненным и избитым. У нас не было оружия, чтобы оказать сопротивление вооруженным силовикам, и многие понимали, что удержать оборону Майдана практически невозможно. Но отступление с Майдана означало бы поражение революции, перечеркнуло бы все 3 месяца борьбы. У нас не было сил, но нужно было держаться. 

"Победа близка как никогда", - сказал я тогда. И эти слова мне при встрече всегда вспоминают те, кто был тогда на этом заседании штаба. "Они так же обессилены, и у них закончились резервы"…

Для меня было очевидно, что настал переломный момент, и если мы удержим Майдан, значит, сможем переломать ситуацию и победить. Штаб поддержал решение "держаться до конца, защищая баррикады Майдана". Время ультиматума истекло, кольцо окружения замкнулось. Начался штурм.

- Если вы хотели требовать восстановления Конституции образца 2004-го, то существовала ли у вас какая-то договоренность внутри парламента? Логика какая-то в этом шествии 18 февраля была? 

- Теоретически это было возможно. Скажем так, колебаться начали не только силовики, уставшие от этого страшного противостояния, истощающего их силу, волю, энергию, но и депутаты провластного большинства. Они понимали, что дело пахнет кровью, и им придется отвечать. Многие осознавали, что в случае поражения революции, режим перейдет к диктатуре. Бизнесменов из большинства, купивших за деньги свои мандаты, такая перспектива не очень радовала. Но "семья" их загоняла в угол, пытаясь по бандитской схеме повязать всех кровью. Им было страшно, многие из них пытались убедить Банковую пойти на компромиссы. 

- То есть, власть очевидно понимала, что, возможно, она утратит свои полномочия законным способом и поэтому была предпринята столь жестокая попытка задушить сопротивление? 

- Тема Конституции была для Майдана одной из главных. И одним из первых решений после победы Революции было решение о восстановлении Конституции. Но тогда страх парализовал волю и способность думать у многих депутатов большинства. И когда 18-го началась бойня, прямо возле стен парламента, когда из окон здания на Грушевского было видно, как люди лежат в крови и их там добивают в Мариинском парке, это был шок. Многие из большинства начали просить лидеров фракции ПР, того же Ефремова и других, убедить Януковича дать разрешение проголосовать. Янукович и его окружение заняли жесткую позицию. Они считали, что у них хватит сил подавить нас. И ночью 18-го, по их планам, все должно было закончиться. 

- У вас действительно не было информации о том, что должно было произойти? 

- Мы знали, что готовятся провокации. Мы не могли бездействовать. Майдан требовал действий. Нельзя было просто сидеть и выжидать. Мы рассчитывали, что, когда сто тысяч людей подойдут к парламенту, то у депутатов появится настроение голосовать. Народ, требующий голосования – это серьезный аргумент. Это был шанс для них на бескровное решение проблемы. Но они начали убивать безоружных людей. 

Многие депутаты из большинства, когда увидели эту бойню, просто убежали из парламента. Хотя это тоже сложно было сделать - только по подземным ходам. Потому что выйти из парламента без риска для жизни было невозможно. Поэтому многие из большинства просидели, прячась по каким-то кабинетам до вечера, и только вечером разошлись, когда уже началось последнее наступление на Майдан. 

Силовики, взяв штурмом все дальние баррикады, захватили Октябрьский дворец и подошли вплотную к Дому профсоюзов, где находился наш штаб. И у нас к вечеру, ко времени истечения ультиматума, оставались под контролем только Дом профсоюзов и окруженная со всех сторон площадь Майдана со сценой. 

Многие тогда, честно говоря, понимая, что силовикам дана команда на применение оружия, и что те готовы убивать, покинули Майдан. Но оставшиеся стояли до конца. И я восхищаюсь этими людьми. 

Защита была одна – огонь. Все, что горело, мы бросали в огонь, и пламя сдерживало наступление силовиков. Этот огонь они пытались гасить из водометов. Огненное кольцо постоянно сужалось. Уже даже на сцене ощущалось тепло огня. Силовики попытались прорвать оборону несколькими бронетранспортерами, но после того, как один сожгли бутылками с зажигательной смесью, эти попытки прекратились. Майдан начали забрасывать свето-шумовыми гранатами с прикрученными к ним изолентой болтами и гвоздями, обстреливать из помповых ружей… 

Со сцены я обратился к защитникам Майдана и попросил всех женщин и людей в возрасте покинуть Майдан. Но никто не ушел: ни женщины, ни старики. Шла прямая трансляция по нескольким каналам, и мы обратились к киевлянам с призывом прорываться на окруженный Майдан, нести шины и все, что может гореть. 

Одна из разорвавшихся в воздухе гранат посекла осколком мне лицо. Медики прямо возле сцены остановили кровь, заклеив пластырем лицо, и я продолжил выполнять свои функции. Но мою семью серьезно напугали, так как один из каналов передал, что я погиб. 

Как раз начался пожар в Доме профсоюзов, нужно было организовать эвакуацию. В первую очередь выносили раненых, вынесли даже убитых. Обошли все этажи, кроме самого верхнего, где были уже бойцы подразделения "А" СБУ, пробравшиеся туда по крышам соседних зданий. Действовать надо было очень быстро, потому что пожар распространялся по всему зданию с невероятной скоростью. Ну и практически всех удалось вывести. По официальным данным прокуратуры, только два трупа нашли после тушения пожара. Я не исключаю, что это могли быть ранее убитые ребята. 

Вначале пожар начался на первом этаже правого крыла Дома профсоюзов. У нас там находился склад теплых вещей. По-видимому, туда залетела граната, и этот склад загорелся. Мы попытались погасить пожар. Я дал команду спустить пожарный брандспойт со второго этажа через окно штаба. Включив воду, начали заливать огонь. Буквально в десяти метрах от нас уже наступали силовики. Нас разделял только огонь горевших шин. Видя, что мы пытаемся потушить пожар, нас забросали гранатами. За мной стоял молодой парень, я его не знал, он помогал нам тушить пожар. Граната попала ему в живот и сразу разорвалась. Кровь и кишки на асфальте… 

Мы бросили тушение пожар и помогли нашим медикам оттащить его в безопасное место. Тушить пожар в таких условиях было невозможно - нас бы всех там перебили. Организовав с нашим комендантом Дома профсоюзов Степаном Кубивым эвакуацию, вызвали пожарных. Те сказали, что не могут ничего сделать, так как у них закончился запас воды, потому что всю воду они использовали для тушения БТРов. Так как здание загорелось практически одновременно в разных местах и буквально за короткое время, огонь охватил весь Дом профсоюзов, возникла версия, что это сделали силовики, чтобы уничтожить штаб и главный опорный пункт революции. Вероятно, они надеялись, что штаб сгорит со всеми нами, и это будет уже победа. Сгорела вся штабная документация, запасы теплой одежды и питания. Было не до них. Главное было – спасти людей. Но все равно на верхних этажах несколько человек осталось. Ребята прыгали на растянутый брезент. Несколько девочек, обеспечивающих прямую трансляцию с Майдана, остались в рубке на самом верхнем этаже. Их смогли вытащить только при помощи спецтехники. Кроме 10 человек убитых днем, во время ночной защиты Майдана погибло еще 16 ребят и более двухсот получили ранения, в том числе и пулевые. 

Я всегда буду рассказывать о невероятных вещах, происходивших ночью 18-го на Майдане. Горит Дом профсоюзов, сжимается огненное кольцо вокруг сцены. На сцене агитировать некому и незачем – все на баррикадах. Поэтому мы договорились, что священники из разных конфессий будут просто молиться на сцене. И Господь был с нами. Что меня поразило: горит Дом профсоюзов, "Беркут" с торца здания пытается прорваться через горящие остатки баррикад. Мороз, но густой черный дым идет не вверх, а стекая, как водопад, по стене, меняет направление у самой земли и окутывает наступающий на нас “Беркут”. По законам физики это невозможно, но дым идет на них, ничего не видно, они задыхаются… 

- Кто был автором плана наступления на Майдан 18 февраля? 

- В основном Захарченко и Якименко. Была информация, что вместе с ними план отрабатывает и старший сын Януковича, Александр. Но, фактически, вот эта двойка плюс командующий внутренних войск – это те, кто отвечали перед Януковичем за кровавую бойню на Майдане. 

- У вас после 18-го были переговоры с Януковичем? 

- Нет. В этих переговорах не было никакого смысла. Они не смогли взять Майдан ночью с 18-го на 19, и стало понятно, что это перелом, это наша победа, которая полностью меняет расстановку сил. Они не в состоянии нас победить! Уже на утро начали подъезжать люди из регионов, приходить киевляне. У всех было настроение побеждать. Еще немного усилий, и режим посыплется. 

Дом профсоюзов выгорел дотла. Мы приняли решение, что если наша основная база сожжена, значит, теперь весь Крещатик будет местом нашего базирования. Выбрали помещение для пресс-центра, для штаба, для размещения сотен и активистов. Главная улица столицы стала новым периметром Майдана от Украинского дома до Бессарабки. Наши хлопцы зашли и в здание Главпочтамта, но его руководство заявило, что в таких условиях не сможет обеспечивать выплату пенсий. Я попросил покинуть это здание, пенсионеры не должны были пострадать. 

19-е прошло в напряжении, но без всяких активных действий с обеих сторон. И они, и мы собирали силы. После того, как столько людей было убито и ранено 18-го, с властью было не о чем говорить. Власть стала вне закона. Приближалась кровавая развязка, произошедшая 20 февраля. 

- У Януковича была условная "партия мира"? С которой вы могли бы коммуницировать? 

- Вы знаете, уже после 20 февраля, в “партию мира” вступили все, кто не убежал из страны. До этого была группа силовиков среднего звена, которые понимали, что кровь будет на них. Ведь первое решение начать "антитеррористическую операцию" было еще в январе. Силовики сами вышли на меня через Арсена Авакова, который у нас в штабе отвечал за разведку действий силового блока. Это было несколько генералов СБУ, МВД. Они попросили меня встретиться с Януковичем и объяснить ему, что если введут АТО, будет много жертв, и что нужно искать какие-то другие пути. Согласовав с лидерами оппозиции, пошел с ним на переговоры и попытался объяснить, что мы не отступим, и если он даст команду стрелять в центре Киева, погибнут тысячи, а он никогда не отмоется от крови. Я видел, что он колеблется, для себя до конца не решив, как действовать. И я пытался на него психологически давить, чтобы он не переступил черту. Тогда это получилось. Но 18 февраля он принял для себя решение и перешел эту черту. Думаю, что к этому приложил усилия и сам Путин, который все время был с ним на связи и толкал к самым радикальным решениям. 

- Достоверно никто не знает с кем он там говорил… 

- Следствие зафиксировало телефонные соединения Януковича и Путина в то время. Помните допрос Януковича? У него спрашивают: “О чем вы говорили с Путиным?” Но у него память отшибло: тут помню, тут не помню… 

- 20 февраля. 

- 19-го числа ничто не предвещало трагедии. Я допоздна занимался проблемами Майдана, размещением людей в занятых на Крещатике помещениях, обошел новый периметр наших баррикад… После трех часов ночи поехал домой поспать. Утром, где-то в половине восьмого, мне звонит командир Самообороны Майдана Андрей Парубий: “Александр Валентинович, срочно приезжай, началась стрельба, снайперы стреляют по нашим, а мы не можем определить откуда”. Я быстро собрался – и на Майдан. Шла стрельба, было непонятно кто и откуда стреляет. Это было жуткое ощущение. Ребята пошли в атаку, начали продвигаться по Грушевского и по Институтской. На Майдане хаос, откуда точно стреляют – непонятно. К сцене с разных мест сносят убитых и раненных. Нужна была хоть какая-то координация. Я поднялся на сцену. Было не по себе, такое ощущение, что пуля уже летит прямо в лоб. Надо отдать должное, со мной на сцену поднялся Олег Ляшко - он был в военной каске. А у меня был пластмассовый горнолыжный шлем. От удара милицейской дубинкой он защищал, а от пули – бесполезен. Я снял этот бесполезный шлем и взял микрофон. В первую очередь, обратился к силовикам с призывом прекратить огонь и сдаваться, гарантируя тем, кто сдастся, безопасность. Затем, учитывая агонию власти, объявил о созыве на 15 часов чрезвычайного внеочередного заседания Верховной Рады.

Уже был отбит Октябрьский, и герои Майдана с палками против автоматов продвигались вперед, побеждая смерть... К слову, этому моему выступлению посвящено отдельное место в манипуляционном и лживом докладе, подготовленном и проплаченном беглым окружением Януковича в качестве "альтернативного расследования". Для пущей убедительности этот бредовый документ подписал нанятый ими какой-то канадец. Там говорится, что во время обстрела Майдана Турчинов вылез на сцену. Значит, - написано там, - он знал, что в него стрелять не будут и, следовательно, он руководил стрелками. Вот такая извращенная логика у трусов и подлецов. А я тогда просто не мог прятаться, чтобы переждать опасность. Надо было показать убийцам, что мы их не боимся, что они проиграли. 

- А кто дал команду идти в атаку, ведь было понятно, что для многих она станет последней? 

- Это был личный героический порыв защитников Майдана. Никто не мог дать команду идти на смерть. Майдан жил уже своей жизнью и больше не нуждался ни в работе штаба, ни в решениях лидеров оппозиции. 

Силовики были сломлены и деморализованы. Многие, особенно молодые ребята-срочники из внутренних войск начали разбегаться или сдаваться. Это была победа, принесенная самопожертвованием Героев Небесной Сотни. Но победу нужно было юридически закрепить, и это должен был сделать парламент. 

Кровь, пролившаяся в центре Киева, настолько перепугала многих депутатов из бывшего большинства, что мы увидели реальную возможность собрать нужные для принятия решения голоса. Шло постоянное объявление через СМИ о созыве внеочередного заседания ВРУ. Мы посадили аппарат наших фракций на обзвон депутатов. И только ночью нам удалось собрать необходимое количество голосов и проголосовать Постановление, согласно которому запрещалось использовать силу и оружие против мирных граждан, и главное - всем силовикам надлежало отбыть в места своей постоянной дислокации. 

Что интересно, Постановление ВРУ еще не было подписано, только проголосовано, а многие командиры, не дожидаясь команды своих начальников, начали выводить из Киева свои подразделения. Кто как мог, кто организованно, а кто просто в панике разбежался. Начался полный распад их властной пирамиды. До бегства Януковича оставалось меньше суток.

- Почему бежал Янукович, ведь лидеры западных стран давали ему гарантии... 

- Он потерял полностью контроль над ситуацией, а властная пирамида разваливалась с невероятной скоростью. Тогда, на Майдане, эмоция была настолько высока, что мнение лидеров партий уже никого не интересовало, как, впрочем, и мнение приехавших в Украину министров иностранных дел европейских государств. Люди требовали ответственности силовиков, ответственности Януковича. И он понял, что вариантов нет – за все придется отвечать. Тем более, героем он никогда не был. И когда с 21-го числа началось прощание с погибшими Героями, это выдержать психологически было невозможно. Представьте его, когда он видит по телевизору эти лица и понимает, что это всё горе из-за него, всё на нем... Он собрал свое барахло и убежал. 

- Вы говорите, что система рассыпалась на глазах. Как вы планировали удержать власть, государство? 

- Когда мы зашли в парламент, весь его аппарат был эвакуирован. Ни одного технического работника. Систему “Рада” некому было включить, все разбежались. То же самое было и в Кабинете Министров, и в Администрации президента. Мы по домам искали технических работников, чтобы запустить систему голосования. Подобная ситуация была во всей власти: министерства, ведомства практически перестали функционировать... 

(Продолжение интервью читайте вскоре на Цензор.НЕТ")

Сергей Иванов, "Цензор.НЕТ"

Фото: Наталия Шаромова, "Цензор.НЕТ"